Мы просто приехали и открылись
Лидия Михальченко
На одной из теплых расслабленных улиц Тель-Авива, Йона а Нави, близ Алленби, можно найти магазин русской книги «Бабель». По признанию аудитории, это намного больше, чем просто книжный. Дневным клиентам здесь предлагают чай или кофе и подбирают хорошую литературу, а по вечерам проводят лекции известных, интересных, разносторонних, знаменитых и не очень, людей, — писателей, историков, путешественников, художников, поэтов, да кого угодно! Обстановка располагает к творчеству и восприятию нового, атмосфера радует, качество тусовки вдохновляет.
Это удивительно, но известному на весь русский Израиль «Бабелю» нет и четырех лет.
Его создатели, Евгений и Лена Коган, в прошлом столичные российские журналисты, а ныне — новые репатрианты, открыли двери магазина в конце 2015 года, а уже в январе пригласили слушателей на первую лекцию. Места хватило далеко не всем пришедшим.
Почему этот бизнес строится без рекламы, кого больше всего рады послушать русскоязычные израильтяне и как так получилось, что вместе с книгами продаются юбки, Лена и Евгений рассказали в интервью.
Евгений:
Когда мы приехали в Израиль, мы уже знали, что откроем здесь магазин книг на русском языке. Мы планировали и лекционную программу, но, конечно, не думали, что она будет ежедневная, как сейчас.
Лена:
Мы ничего не просчитывали, не изучали и не планировали. И только открывшись поняли, что «Бабель» заметно отличается от других израильских «русских» книжных – грубо говоря, мы не продаем гжель, хохлому и тельняшки, мы продаем только книги, которые тщательно выбираем. И не только так называемую интеллектуальную литературу – и путеводители, и кулинарные книги, и детективы, и фантастику, и женские романы мы тоже находим только достойного уровня. Это для нас самое главное – чтобы на наших полках были книги, за которые нам не стыдно. И еще – мы стараемся, чтобы наши цены были ниже, чем в других израильских книжных, и нам это удается.
Евгений:
По такому же принципу, как и книги, мы стараемся приглашать лекторов. Не стоит бояться слова «лекция» — то, о чем рассказывают наши лекторы, всегда интересно, будь то история морских сражений восемнадцатого века, книги Маккавеев, разные способы восприятия живописи или вопросы лингвистики.
Лена:
Недавно мы стали называть наш лекторий народным университетом – потому что мы стараемся, чтобы у нас говорили просто о сложном. У нас выступали Гасан Гусейнов, Максим Кронгауз, Велвл Чернин, Леонид Прайсман, Михаил Король, Зеев Волк, Шарон Ротбард, у нас читали Виктор Шендерович, Сергей Гандлевский, Лев Рубинштейн, Дмитрий Воденников, Орлуша, пела Вероника Долина и Сергей «Силя» Селюнин, Умка говорила про битников и обэриутов, Владимир Рекшан – о создании Ленинградского рок-клуба, рассказывал о соц-арте Виталий Комар – один из основателей этого течения, читал стихи Рони Сомек – знаменитый израильский поэт, рассказывал про новую книгу Этгар Керет, Рома Либеров рассказывал у нас о поэзии «Серебряного века», а создатель группы «Мегаполис» Олег Нестеров – о довоенной немецкой эстраде…
В каких изданиях работали до репатриации?
Лена: Я редактор и журналист, работала на «Радио России», на ТВЦ, ТВ-6, «Детском радио». Последние восемь лет в России работала на канале «Культура».Евгений: Я долгие годы жил в Питере и работал журналистом, потом переехал в Москву, где тоже занимался журналистикой, в том числе на телеканале ТНТ и в журнале Meanshealth, был литературным редактором в издательстве Corpus. Потом какое-то время сидел без работы, писал книгу. В общем, к продаже книг мы отношения не имели.
Почему решили уехать?
Евгений: Для меня это — «Болотное дело», Крым, Немцов.Это симптом времени. От многих репатриантов это слышу.
Евгений: Я был сильно погружен в «Болотное дело». Мой друг оказался в числе восьми людей, посаженных в «первой волне». Я ходил в суды, на митинги, собирал подписи в поддержку так называемых «узников 6 мая» около Администрации президента. Три с половиной года я этим жил, если не больше. Короче говоря, мы дождались, когда мой друг выйдет на свободу, и подали документы. Ну, а пока он сидел, случился Крым и убийство Немцова, а в ларьках и книжных магазинах в продаже появились портреты Сталина.Лена: Наши друзья уже знали, что мы собираемся уезжать, но мы никому не говорили, что откроем книжный. Мы решили таким образом оградить себя от прогнозов и сожалений. Нам и так было страшно, хотя твердое решение уже сформировалось.
До репатриации вы ездили в Израиль?
Лена: В 2009 году я приехала сюда первый раз, чтобы встретить свой день рождения. Потом зачастила, и каждый раз мне все больше и больше не хотелось уезжать. Я поняла, что хочу здесь жить, и сейчас я чувствую себя дома.Евгений: А я был первый раз был в Израиле в 1994 году, у родственников, но не думал о том, что смогу здесь жить, я н примерял ее на себя. Спустя двадцать лет снова приехал и влюбился в эту страну.
Скучаете?
Лена: Перед отъездом я ходила по любимым местам и понимала, что буду по ним скучать, даже тосковать. Но этого, к сожалению, не произошло.А по зиме?
Евгений: По снегу точно нет. В прошлом году я был в России, и мне было очень хорошо в Питере, но не в Москве. В Израиле, конечно, много проблем, мы не идеализируем страну, но… Здесь я отвык от постоянного напряжения. Люди, которые живут здесь долго, уже не понимают, почему «прогулка в парке без дога может стать тебе слишком дорого», или почему на рок-концертах нельзя продавать пиво в бутылках, а только в пластиковых стаканах. Мне тоже хочется в какой-то момент перестать это понимать.На выборах в России (в посольстве) голосуете?
Евгений: Я давно не голосую. Мы с Леной ходили на израильские выборы, но не уверен, что я проголосовал правильно.Вы следите за событиями в России?
Евгений: Я по привычке начинаю утро с «Коммерсанта». Хотя чувствую, что за российскими событиями слежу все меньше, а за местными – все больше.При каких обстоятельствах вы бы вернулись в Россию?
Евгений: Это очень тяжелый и грустный вопрос. Происходящее в России сейчас не внушает мне оптимизма. Но… Я существую в пространстве русского языка, я люблю русскую культуру. В то же время я не хочу жить в стране, где под ликующие овации и ликование ставят памятники Сталину.Где у вас больше круг общения, в России или здесь?
Лена: Благодаря магазину мы обрели множество близких нам людей, и некоторые стали нашими друзьями. Кажется, мы их знали всегда. Но связь с Россией не прерывается – спасибо соцсетям.На русскоязычные книги есть спрос?
Лена: Не регулярный.Евгений: Но есть и позволяет нам существовать. К нам заходят в том числе и те, для кого родной язык – иврит. Они покупают книги в подарок русскоязычным женам, мужьям, друзьям или пожилым родителям, которые, в отличие от детей, все еще говорят и читают по-русски.
Налоги терпимые?
Евгений: Слушайте, это очень скучная тема для разговора. Коротко говоря – да, терпимые, но мы бы не отказались, если бы они были меньше. Израильские власти не мешают малому бизнесу – правда, и не помогают.«Бабель» находится в историческом центре Тель-Авива. Как вам тут?
Лена: Улица Алленби, рядом с которой мы находимся, — это традиционно книжная улица. Сейчас на ней что-то около шестнадцати книжных магазинов, а раньше было едва ли не сорок. Но вот наша улочка, к сожалению, категорически не проходная.Бумажные книги — вымирающий вид?
Евгений: Вовсе нет. Я не раз встречал информацию о том, что продажи электронных книг остановились в росте, а продажи бумажных каждый год растут. Во многих западных вузах не рекомендуют пользоваться электронными книгами для подготовки к экзаменам, потому что информация, получаемая с электронных носителей, усваивается хуже, чем та же информация, полученная с бумаги. К тому же, далеко не все можно найти в электронном виде.Вам удалось изучить местный рынок до открытия вашего магазина?
Лена: До сих пор не удалось, потому что мы этим не занимаемся. Мы, правда, просто приехали и открылись. Сейчас оглядываемся и думаем: а на что мы рассчитывали? Мы даже ни копейки не вложили в рекламу!Евгений: В первый год к нам было повышенное внимание – телевидение, радио, газеты, интервью. Это было очень странно, ведь мы открыли маленький книжный. Но потом внимание, естественно, схлынуло.
У вас старые книги на полке, что это?
Евгений: О, это прижизненный Гейне на немецком – вернее, книги изданы в год смерти поэта. Но вообще-то мы занимаемся новыми книгами. Бывает, что нам подкидывают что-то старое, ну, или мы что-то просто спасаем и раздаем бесплатно при покупке.Лена: А что-то совсем ужасное или разваливающееся сдаем в макулатуру.
Какую книгу вы бы не стали продавать?
Лена: Книгу, которую у нас не найти.Евгений: Книги современных авторов, которые исповедуют с нашей точки зрения людоедскую идеологию. Ну, и какой-то совсем ширпотреб.
Как вы подбираете книги для продажи?
Евгений: Мы следим за новинками, мониторим сайты издательств и книжных магазинов. Я подписан на лучших книжных блогеров. Мы читаем рекомендации Игоря Гулина, Гали Юзефович, Анны Наринской, Вари Бабицкой, Кости Мильчина и других, постоянно смотрим сайт «Горький». Ну, и есть маленькие независимые издательства с небольшими тиражами — триста экземпляров, четыреста, семьсот. Мы сотрудничаем с ними, потому что именно там сейчас происходит самое интересное.Что больше всего покупают?
Евгений: То, о чем мы рассказываем. Лена вот увлеклась книгой «История меланхолии» и продает ее как горячие пирожки.Лена: Я даже не успела ее дочитать – закончилась!
Евгений: Ничего, закажем еще. Конечно, хорошо покупают книги, написанные теми, кто у нас выступает. Вот был у нас Александр Окунь – смели его книги, был Максим Кронгауз – раскупили его, Александр Эткинд – его, Дмитрий Воденников – его, и так далее. Еще сейчас почему-то наблюдается всплеск моды на средневековье: «Апокалипсис средневековья», «Голое средневековье», «История Средневековья», «Город в Средневековой Европе»…
На первом этаже магазин, на втором периодически проходят выставки, а кроме того у вас продаются юбки. Расскажите о них.
Лена: Да, еще мы немножко шьем… Я начала придумывать юбки от безысходности – потому что не могла найти то, что мне нравилось. В результате оказалось, что то, что я придумываю, нравится и другим, и так появился крошечный лейбл The skirt – натуральные материалы, простой крой и, главное, все юбки существуют в единственном экземпляре. Скоро появятся еще и платья.Вы сейчас в одной из ваших юбок?
Лена: Да, и она тоже единственная. Я ограничиваю себя от повторов тем, что покупаю лишь метр ткани, а потом такую же не могу найти. Это концепция.Евгений: Лена просто не хочет зарабатывать. (Смеется)
Лена: Сейчас я экспериментирую: можно ли раскрутить это дело в одиночку? Правда, шить на заказ не складывается, продаю уже готовые. И некоторые постоянные покупательницы приобрели у меня уже по пять-шесть юбок.
Евгений: На самом деле мы, конечно, хотим зарабатывать. Только что вернулись из отпуска, и полны новых идей. И не только про юбки!
Лидия Михальченко
Исследовательница Дома свободной России