Жизнь идет сейчас

Мария Слоним, британская гражданка, трижды эмигрантка. В 70-е  эмигрировала в Америку, затем переехала в Англию, где работала в Русской службе BBC, в начале 90-х  вернулась в Советский союз. Работала на  BBC в Москве, затем вела программу “Четвертая власть” на REN-TV. В 90-е годы организовала дома политический клуб, где встречались политики и журналисты.

В 2015 году Мария вновь покинула Россию и живет теперь в английской деревне, в трех часах езды от Лондона.

Почему она не вернется в Россию, как преодолеть ностальгию и в чем отличие нынешних  эмигрантов от советских, Мария рассказала в интервью.

— Почему вы выбрали Англию?

— Наша семья уже второй век ездит из Англии в Россию и обратно. Здесь мои корни. У меня не было каких-то особых поводов к отъезду, меня никто не выталкивал. Появилось внутреннее ощущение, что надо уезжать. Лично мне.

— Ностальгии нет?

— Ностальгия бывает, когда невозможно вернуться, или съездить в гости. Я ее подавляла в первой эмиграции. В тот раз я не могла вернуться тринадцать лет.  Старалась не заострять внимание, раз уже это все равно невозможно. Бросилась в работу, у меня сразу появилась английская компания, английский муж (это тоже помогает). Я жила жизнью не “на вещах”,  не думая, что вот-вот вернусь. Надо стать частью жизни там, где ты есть, а не жить воспоминаниями.

Встречаются люди, кто физически живет в одной стране, а душой  остался “там”. Им очень тяжело. Кто-то приехал переждать плохие времена, но жизнь идет сейчас и её надо жить сегодня. Сейчас гораздо больше эмигрантов приезжают с целью укорениться, чем в 70-х годах. 

Я скучаю по друзьям, но их можно позвать в гости.

— Некоторым в эмиграции приходится браться за простую, непрестижную работу.  Стоит из-за этого переживать?

 — Иногда и в России приходится. А что делать, если у вас семья? В 70-е в Советском союзе и в Восточной Европе интеллектуалы и диссиденты работали кочегарами, истопниками. Диссидентов не брали на хорошую работу. В эмиграции, если у тебя нет подходящей профессии, но хочется здесь жить, приходится работать. Первая русская эмиграция, князья и графья, стали водителями такси во Франции, в Америке. Конечно, сейчас есть социальные службы, пособия, но по большому счету  можно рассчитывать только на себя. 

— В Англии ваш круг общения эмигрантский?

— Не только, но иногда приезжаю в Лондон, бываю в клубе “Открытая России”, слушаю выступления интересных людей из России. Кроме того, выяснилось, что вокруг меня, в окрестных городках, живут люди из России. Приглашаю и к себе, у меня все лето гости, реальные и виртуальные (в прошлом) друзья, да и зимой приезжают.

— Я с удовольствием читаю Вас в фейсбуке и слежу за приключениями ваших кошек и собак. Как им эмиграция?

— Я вывезла четырёх собак, старшая из них умерла здесь, и трех кошек. Здесь я поселилась среди овцеводов. Тут много ферм и овечьих выпасов. Мои собаки раньше не знали, что овец нельзя гонять. За это здесь фермер может даже застрелить пса. Поэтому вокруг пастбищ ставят электрические заборы. А мы нашли прекрасное место для прогулок без овец.

— Вам нравится жить в сельской местности?

— Да. Здесь природа, и мой  старший сын живет неподалеку. Живя в России, я навещала его и мне ужасно тут нравилось. Живем в пятнадцати минутах езды друг от друга, даже на велосипеде можно доехать.

— Вы сами за рулем?

— Конечно, я с 74 года вожу автомобиль. Здесь нельзя без машины, в моей деревне даже магазинов нет, только церковь. Езжу в ближайший городок за покупками. Можно и доставку заказать, но мне больше нравится выбирать самой.  Много катаюсь на велосипеде, но это для удовольствия.

— Большая часть вашей семьи в Англии или в России?

— Больше в России. Здесь живут моя младшая сестра, мой сын, трое внуков. Здесь же жили мои мама и бабушка. Они родились в Англии и потом сюда вернулись.

— Ваши внуки англичане?

— Да, они не знают русского, хотя очень способные, говорят на трех европейских языках.

— Вы часто ездите в Россию?

— Нет. Была на свадьбе младшего сына два года назад, с тех пор не ездила. Ко мне приезжают сын с женой, друзья. А я предпочитаю общаться здесь.

— В России довольно мало людей знают английский, почему, на ваш взгляд?

— Россияне во многом закрыты от внешнего мира. Помню, когда работала для BBC, мне надо было брать телеинтервью, комментарии экспертов. Было очень трудно, даже среди людей с образованием, найти англоговорящих. Но молодежь  уже другая. Много путешествуют, изучают языки, общаются. Мои молодые друзья прекрасно знают английский, французский, или то и другое. Думаю, таких будет все больше. Мир открывается, несмотря на то, что происходит в России. 

— В Англии освещается нынешняя ситуация в России, московские митинги, политзеки? 

— Освещается, в новостях. Здесь говорят об арестах активистов, про обыски в штабах Навального. Но сейчас Англия занята своими делами очень серьезными, поэтому и в СМИ упор на наш политический кризис. 

— Какова ваша личная позиция относительно Брексит?

— Я голосовала за то, чтобы Великобритания осталась в ЕС. Считаю, что Великобритании было бы лучше остаться в ЕС. Сейчас все это меня беспокоит больше, чем события в России. 

— Про Брексит есть картинка, Англия в образе кота, который добивается, чтобы ему открыли дверь на выход, а потом сидит и никуда не уходит. В обществе есть ощущение такого кота?

— Тем, кто голосовал за выход из ЕС, никто не объяснил последствия. Вопрос о таможенном союзе, о границе с Ирландией не решены. Они думали, мы сейчас “выпрыгнем” и все будет прекрасно. Но легко и быстро не получается. Люди разочарованы, они уже три года ждут. Злились на Терезу Мэй, что она никак не может вывести Великобританию из ЕС. Сейчас надеются на Джонсона. Звучат даже голоса, а давайте просто выйдем и плевать на все, не нужен договор. Договор заключается в том, чтобы постепенно переходить на новые рельсы. Ведь Великобритания в общем рынке состоит с 74 года. Все эти узлы надо  “развязать” плавно. Процесс был рассчитан на два года. Грустно, что связи придется рвать по живому. И от этого хуже будет всем, и ЕС и Великобритании. Поэтому и идут такие бои за соглашение.

— А как обстоит дело с беженцами, слетающимися в ЕС из всех неблагополучных уголков мира? 

— У Англии было особое положение, меньшая, чем в прочей Европе, квота на приём беженцев. Беженцы фильтровались во французском Кале. Но если выйти из ЕС, поток беженцев хлынет в Англию. Сейчас их мало, они сюда на лодочках приплывают.

Еще минус — остановится приток рабочей силы из новых, молодых стран Евросоюза, Болгарии, Польши, Литвы, Латвии. Они уже возвращаются домой, так как не уверены в своем будущем здесь.  Это обслуживающий, медицинский персонал. Уже ощущается нехватка. 

— Почему, на ваш взгляд, Россия, в отличие от Европы, практически не принимает беженцев? Даже сирийцы, которых сама же защищает почти не принимаются и не так уже много принято беженцев с воюющего Донбаса.

— Возможно, потому что жизнь тяжелая, эмпатии не хватает.  У россиян настрой: “мы мучаемся, пусть они тоже помучаются”. Ну и государственная политика такая же. На более благополучном Западе довольно развита эмпатия к чужим страданиям.  А в Англии я видела, как люди к себе в семью берут беженцев, дают им комнату в своем доме.  

— Беженцы, с иным менталитетом и взглядами на жизнь? Это удивительно.

— Именно.  И таких немало. Людям не все равно. У кого-то беженец-одиночка, у других целая семья, кто-то уже воспитал принятых детей. В Англии есть квота на прием детей без сопровождения родителей, несколько тысяч в год. Их детей разбирают по патронажным семьям. Детских домов тут нет. 

— Эта тема очень болезненная. Детские дома, интернаты для сирот с особыми потребностями, там ужасные условия. В нормальных странах дети это абсолютная ценность, а в России.

— В России вообще люди не ценность. Народ озлоблен и в целом россияне не склонны ради кого-то стараться. Хотя в то же время много благотворителей, волонтеров. Прослойка активистов, которые пытаются, старикам, сиротам помочь, собакам-кошкам помочь. Они есть, но их крайне мало в масштабе государства. 

— Это то, чему россиянам стоит поучиться у европейцев — коллективные действия на благо общества, трата небольшого времени на добровольчество. 

— Да, в Англии есть очень сильные старинные НКО. Например, одна из них добивается свободы передвижения пешком для простых граждан. Не должно быть закрытых территорий. Им даже удалось в парламенте провести закон и добиться его исполнения и теперь вокруг всей Англии, то есть, по периметру острова, проложена пешая дорога вдоль моря. По пляжам, по скалам, везде. Фермеры немножко подвинули свои владения. Там-то ерунда, тропинка шириной в метр. Сейчас весь маршрут готов. Вы можете представить себе в России, чтобы госдума занималась тропинками?

Другая организация занимается продуктовой помощью малоимущим. В каждом супермаркете стоит большая коробка, куда складывают провиант для бедных.

— И такие есть, невзирая на соцзащиту и пособия?

— Конечно есть, к сожалению. Эти коробки это с одной стороны позор, а с другой — спасение для бедных людей.  Это организация распределяет благотворительное пожертвование еды. У волонтеров здесь есть права, их никто не гоняет. Наоборот, это почетно.  В отличие от России. Здесь есть какая-то культура эмпатии, взаимопомощи. Ты пытаешься себя поставить на место человека, которому хуже, чем тебе. Этому учат в школе, в Англии это культивируется. Дети тоже вовлечены в добровольчество. 

— Вы состоите в какой-нибудь организации? 

— Я являюсь членом и поддерживаю регулярными взносами National Trust. Это британский фонд, который занимается сохранением исторического наследия. Это гигантская организация, она ведает парками, старинными домами, дворцами. Берут под свою опеку. Содержать большой дом  разорившейся, да и не только разорившейся аристократии не под силу. Эта организация предлагает владельцам оставаться жить в этих домах, но они должны в оговоренное время пускать посетителей. За вход взимается плата. Я не плачу, так как состою в этой организации, а прочие покупают билет. Эти средства идут на содержание этих домов, парков, усадеб.

National Trust очень популярен, англичане любят свою землю и историю, любят свою страну, вот что важно!

В России для меня большая боль была смотреть на кучи мусора на фоне фантастически красивой природы. Ужасные стройки в ущерб природе, в ущерб среды обитания. Здесь никто такого не допустит. Если в Англии житель деревни хочет что-то перестроить, пристроить, он должен развесить объявления с адресом, куда жаловаться, если кто-то против. И это будет официальная жалоба.

У меня такое впечатление, что англичане любят свою страну, а русские нет. Наверное, это результат 75-летней истории советской власти, а раньше крепостного права, когда люди были лишены своего кусочка земли. Не было уважения к частной собственности и возможности влиять на судьбу родины. 

— Английские парки действительно легендарные.

— Я их очень люблю. Недалеко от нас National Trust выкупил у наследников дом, который принадлежал Агате Кристи и ее мужу. Сейчас там никто не живет, дом открыт круглый год. Можно посмотреть на рукописи, записки, вещи писательницы. Все сохранилось так, как было при ее жизни. Фантастический парк. Магнолии, камелии, азалии, рододендроны. Англичане это любят. Все поддерживается в прежнем виде без всяких асфальтированных дорожек.

— Самая известная в мире британская традиция это монархия. Почему такой интерес к королевской семье?  Фан-клубы, толпы перед дворцом…

— Потому что в мире осталось мало королевств. Это как сказка. Плюс привлечение туристов. Особая достопримечательность. Архаика, которая дожила до наших дней. Я видела сама эти восторженные толпы, когда женились Чарльз и Диана. Что-то невероятное. Помните, как обожали принцессу Диану, она была красивая, стильно одевалась. Ее трагическая гибель очень многих затронула. Свадьбы, разводы, рождение наследников — такое реалити шоу.

— Это национальная гордость или объект гламурного интереса?

— И то и другое. Но не для всех англичан. Есть республиканцы, они против монархии. Но королевский двор  это хороший доход для государства, он привлекает туристов. Кроме того, семья королевы покровительствует благотворительным проектам, они делает много полезного. 

— Все-таки спрошу: вы больше не планируете возвращаться в Россию?

— (смеется) Нет, я уже навозвращалась. Хватит. Мои животные этого не выдержат. Собаки и коты ехали сюда пятьдесят часов по суше, а потом плыли на пароме из Кале. Коты потом заболели, я их еле вытащила. Так что больше мы этого не сделаем. Ну и кроме того, я не хочу возвращаться и не думаю, что когда-нибудь захочу. Мне здесь хорошо.

Лидия Михальченко
Исследовательница Свободной России